не выхожу из комнаты после захода солнца. Родители до сих пор мне не верят, да и дедушка тоже. Они злятся, когда слышат от меня о нем, я ведь «уже взрослая, чтобы болтать о всяких придуманных монстрах». Вот только я его не видела, он на самом деле живет в нашем поместье.

— Как он выглядит?

— У него человеческая фигура, он черный, а изо рта свисает яркая красная лента. Великий дядя, вы не думаете, что я все выдумала?

— Ну, в отличии от твоих родителей, я на самом деле видел монстров. Не знаю, живет ли один из них в этом поместье, но я его поищу.

— Не надо! — заволновалась девушка. — Я рассказала это, чтобы вас предупредить! Лучше не выходите на улицу ночью!

— Хорошо, — улыбнулся Шен, — не беспокойся. Я благодарен, что ты предупредила меня о монстре с красной лентой.

После обеда Шен подтянул свое болезное тело ближе к господским покоям, в надежде поговорить еще с кем-нибудь, и вскоре его расчет оправдался: он столкнулся с Шуэром.

— Ты уже поклонился отцу и матушке? — спросил его брат.

Шен совершенно забыл об этом!

— Нет, я пока не нашел алтарь предков.

— Он в Павильоне памяти, идем, я проведу тебя.

Направляясь к алтарю предков, Шен с Шуэром прошли немало галерей. Шен даже немного запутался и не был уверен, что сможет отыскать дорогу назад.

Они вошли в светлую просторную залу, противоположные двери которой выходили во двор перед Павильоном памяти. Проходя через залу, Шен увидел висящие на стенах портреты мужчин и женщин. Он замедлил шаг, и Шуэр обернулся к нему. Увидев, что его заинтересовало, старший брат произнес:

— Это наш отец, Ир Шаэн, и мать, Суин, — он указал на портреты. — Ты их тоже не помнишь?

— А это… — Шен замер перед портретом молодой девушки с выразительными золотисто-зелеными глазами. Ее черные волосы струились по хрупким плечам, но в выражении лица застыла некая надменность, так ей несвойственная.

— Моя сестра, — произнес Шуэр.

— Твоя сестра? — непонимающе переспросил Шен. — Значит, и моя тоже?

— Да.

— Это ведь Рурет?

— Так ты ее помнишь? Хотя, не удивительно… вы всегда были более близки с близнецами, чем со мной. Все-таки в детстве наша разница в возрасте казалась значительной.

Шен оказался совершенно сбит с толку. Близнецами? Рурет и Шианом? Так Рурет их сестра? Но… Он был абсолютно уверен, что Рурет — возлюбленная Шена! Он ошибся? Тогда… Его слова… Ее поступок… Что вообще произошло?!

— Эй, — Шуэр обеспокоенно дотронулся до его локтя. — Малявка, ты в порядке? Ты так побледнел. Тебе нехорошо?

— Я… — Шен никак не мог собраться с мыслями, вновь переведя взгляд на портрет молодой девушки. — Как она умерла? Что произошло?

Шуэр помолчал, глядя на его лихорадочно блестящие глаза и бледную кожу.

— Шиан лучше расскажет об этом. Он говорил, что это был несчастный случай.

— Несчастный случай?! — возмутился Шен. — Она ведь… — он посмотрел на ладонь своей правой руки, где красовалась ярко-черная печать проклятья. — Она ведь!.. Она!.. — он никак не мог договорить, слова застревали у него в горле.

— Шен, успокойся! — Шуэр притянул его к себе и обнял. — Все хорошо. Все наладится.

— Не понимаю… Она ведь… — прошептал Шен, уткнувшись лбом в его расшитый золотой нитью наряд.

— Тсс, тише. — Шуэр провел ладонью по его голове. — Все будет хорошо, — спокойным голосом повторил он.

Шену очень хотелось верить в то, что он знает, о чем говорит.

Глава 72. Ночь 2

Этим вечером Шен решил-таки внимательнее изучить «проклятые предметы», лежащие в шкатулке. Он не считал их в самом деле проклятыми, это было понятно с первого взгляда, однако нечто темное в них все же таилось. И, возможно, это темное способно как ниточка привести к отправителю. Его беспокоила сама мысль о том, что эта семья может пострадать. Что в следующий раз опасный предмет может оказаться столь же силен, как проклятый кинжал, что любой может дотронуться до него и…

Шен достал шкатулку из-под кушетки и поставил сверху. Присев рядом, он открыл крышку и провел рукой над лежащими внутри предметами. Сейчас он вспомнил, что видел их в своем странном сне про зеркало. Шен задумчиво провел рукой над предметами и взял заколку.

Он сидел перед зеркалом. Тем самым огромным зеркалом, в котором не видел собственное отражение. На сей раз он отражался в нем. Распущенные волосы струились по плечам, в ладони он по-прежнему сжимал заколку. Медленно, точно во сне, он отделил прядь волос и заколол. Заколка с зелеными камнями поблескивала в его черных волосах, играя отсветами лунного света.

Он видел в отражении, как сзади приближается черноволосая девушка в белом нижнем одеянии. Кожа ее рук, и голых ног, и лица была мертвенно-серой, вены бордовой сетью проступали на лице. Шен резко обернулся, но комната позади него была пуста. В зеркале же девушка приближалась. Она подошла вплотную, встала за его спиной. Затем положила руки ему на плечи. Шен почувствовал их давление, хотя сзади по-прежнему никого не было. Они смотрели в зеркало друг на друга. Девушка открыла потрескавшиеся губы и что-то прохрипела. Еще и еще, но Шен не мог разобрать. Ее горло. Что-то не так было с ее горлом, она не могла толком произнести ни слова. А затем она протянула руку и сорвала заколку с его волос.

Шен видел перед собой темный пол. Он долго сидел, сжимая в руке заколку, не в силах понять, что… только что произошло. Наконец, он пришел в себя и осмотрелся. Он не был в своей комнате. Он сидел в галерее перед белой дверью.

Той самой дверью, куда Шуэр не дал ему войти.

Шен поднялся на ноги и покрутил ручку, попытавшись толкнуть дверь, но она и в самом деле оказалась заперта.

«Я что, хожу во сне? Система, я хожу во сне?»

Система никак не отозвалась, видимо, этот вопрос не входил в ее компетенцию, как и многое другое в последнее время.

«Но я даже не помню, чтобы ложился спать. На мне все еще верхняя одежда».

Шену стало как-то не по себе от происходящего. Он же не сходит с ума, нет?

Он услышал доносящийся издалека плач ребенка.

На улице было очень зябко. Шен поежился и поспешил вернуться в Зимний павильон.

Он открыл дверь в свою комнату. Свеча, которую оставлял на столике, недавно догорела, в комнате пахло дымом от затухшего фитиля. Шен медленно вошел и закрыл за собой дверь. Он достал из кармана талисман, через мгновение тот зажегся голубоватым